Нет, Лариса Андреевна! По якутскому " боярскому" статусу - только соболя! А вот какие - Надежда Германовна потом нам скажет. Там ведь и соболя имеют свой статус!!! Так что необходимо внести статусную меховую поправку для Боярыни.

Дубак, темень и туман. И только несознательный Чучман просится на улицу.

Кроме питомника мы посетили знаменитый курятник Чучур-Мурана, который не афишируется, но в который нас впустили. В нем кроме местной фауны (начиная с каких-то рябчиков, заканчивая лебедями) есть и совсем экзотические птицы - волосатые китайские куры например. Куриное царство меня лично вообще потрясло, некоторые экземпляры кур и петухов были настолько огромными, что в мое представление о птицах вообще как-то не очень укладывались.

Это по жердочке бежит волосатая китайская курица:

На фото ниже слева на право: черная курица (крупная курица, типа бройлера), потом волосатая китайская и рябушка-гигант, по сравнению с которой индюк - мелочь:

На заднем плане довольно крупные утки, которые совсем потерялись на фоне этих огромных куро-страусов:

На жердочках сидят китйская волосатая (белая) - она единственная, кто там был куринных размеров, рядом сидят очень крупные куры других пород, а внизу торчит голова рябушки-гиганта, которая весит наверное как хороший ротвейлер:

Короче, от этих коней меня отрывали с мясом, так мне хотелось их разглядывать и разглядывать, не переставая удивляться.

Вернусь еще к уличным интерьерам.
Это мы на фоне вертолета, на каких залетали в якутскую тайгу геологи. Вертолет стоит на территории не просто так: геологи, выбившиеся в большие люди, могут там вспомнить молодость. В вертолете находится отлично обставленный бар, где потрясает не только интерьер, но и ассортимент выпивки, пригодный для туриста из любой страны:

А это второй этаж - развлекательный. Тут можно покатать шары на бильярде или снять отдельный кабинет за шторой:

Не знаю от чего, но в последнее время я частенько думаю про совместимость прибалтов и холода в свете происходивших когда-то политических событий.

Не для кого не секрет, что Якутия была местом ссылки политических заключенных, у нас в Якутии такие фамилии встречаются, которых и в России наверное давно забыли.
Моя мама родом из местечка на берегу известной реки под названием Колыма. В поселке, где она родилась и выросла, были и польские шляхтичи, сосланные на край света, были и прибалты.
Родители на каждые каникулы отправляли меня к дедушке с бабушкой.
Надо сказать, что края там благодатные: грибы, ягоды, охота, рыбалка. Плюс в совдеповские времена там было какое-то закрытое место в части снабжения населения. По словам моего отца, который в те времена облетал весь СССР, такого изобилия не было нигде, даже в Москве. Австрийский сервелат в деревянных бочках с опилками я встречала только там. Какие-то необыкновенные сыры, компоты, даже несколько сортов импортного сухого мороженного, которое нужно было просто взбить венчиком с молоком, чтобы получить крем-брюле. Модные тогда платья-сафари, джинсы просто лежали на прилавках сельпо, все было по государственным, не спекулятивным ценам. В местном клубе работали такие люди, которые из любого самого небольшого события могли сделать праздник, как в старых фильмах про строителей БАМа. В этом поселке жизнь просто кипела. Это был коммунизм в отдельно взятом местечке. Добраться до этого местечка можно было только самолетом, пролетев 3,5 часа от Якутска. Летчики записывались в очередь, чтобы попасть в план на этот поселок. Меня туда мои вечно занятые родители отправляли на отдых. Учитывая все вышеприведенные обстоятельства, путевка в Артек, однажды сделанная моей мамой, была для меня своего рода пыткой.

В этом поселочке, проживала семья Лунецкайте.
Тогда я ещё не обращала внимание на фамилии относительно их принадлежности к какой-то национальности, не задумывалась, как люди с такой несеверной фамилией могли так далеко заехать. Вокруг было много людей с интересными и звучными фамилиями. Достаточно сказать, что в этом поселке довольно долго жил Чернышевский и мы в его доме, который стоял заколоченным, изображая музей, вечерами собирались рассказывать друг другу страшилки на ночь.
Семья Лунецкайте состояла из отца, матери (их имена не помню), дочери Светланы (мы были ровесницами), Адели (она ровесница моего младшего брата, полное её имя я не помню) и Юзика. Имена, так непривычные для какой-то другой местности в России, для этих мест были абсолютно обычными. То, что дети были голубоглазыми блондинами, в этих краях редкостью не было. Я помню своего деда, который с необыкновенной нежностью рассказывал мне про мою маму и её братьев, вспоминая, что когда он возвращался с рыбалки, его белобрысые дети сливались с чайками, сидящим на берегу.
Из детских воспоминаний про своих прибалтийских подружек я помню, что отец семейства был работягой: построил большой дом, ловил рыбу, крутился по хозяйству: что-то строгал, пилил, первые качели в поселке были именно у этих девочек. Девочек тоже приучали к работе с детства, они были на удивление ловкими в довольно нежном возрасте. Тогда, когда я с ровесницами висела на качелях, играла в бадминтон, волейбол, лапту, пекаря (аналог городков), эти дети работали. Играли они в строго определенное время. Пожалуй, только вот таким жестким, крестьянским воспитанием эти девочки и отличались от нас.
Когда мы со Светой учились в классе 4-ом, её отец утонул по нелепой случайности. Ровно через год, где-то в том же месте утонул совсем маленький Юзик, ему было около 3-4 лет. Местные бабки тогда шептались, что отец очень любил мальчика и забрал его к себе. После этого мать семейства слегла с сердцем. Самого Юзика я не помню, имя-то его собственно я запомнила потому, что в семье был его культ, мать очень страдала от потери маленького сына. Его овальное фото, разукрашенное в цвет, обрамленное сложенной вдвое кинопленкой (в 70-х такие фото с артистами продавались на рынках) висело прямо над кухонным столом. Ребенок на фото был просто с ангельским лицом: кудрявая голова, огромные в пол-лица глаза.
Мать почти не работала из-за больного сердца, и все тяготы легли на плечи 9-летней Светланы. Она готовила, убиралась, стирала. Её мать я почти не помню, она всегда лежала в комнатке и когда ей бывало совсем плохо, тихо стонала и звала Свету. Света кипятила металлическую ванночку со шприцом и делала матери внутривенный сердечный укол. Ей тогда было 8-9 лет! Аделя была помладше Светы года на 4-ре и по хозяйству помогала мало.
Не смотря на то, что жила семья небогато, Светлана была хлебосольной хозяйкой, вероятно это было заложено в ней генетически. Мы собирались у нее на кухне и могла предложить сходить на окраину села, к старым коровникам - собрать на ужин шампиньонов. Не знаю от чего, но когда кто-то говорит о деликатесных грибах, я вспоминаю именно ТЕ самые шампиньоны, зажаренные моей малолетней подругой. Мой супруг заядлый грибник, любит готовить грибы, но всегда обижается на меня, что я вечно хочу что-то эдакого, что на меня не угодишь, даже от белых нос ворочу. Обычно он говорит: "Ну конечно, около коровников в деревне твоей бабушки росли не шампиньоны, а трюфели".

В последний раз я была в деревне у своей бабушки лет 30 назад. Спрашивала, как сложилась судьба девочек. Когда они учились в школе, мама умерла от приступа. Аделя удачно вышла замуж за приезжего коммерсанта, живет куркулихой. Как-то очень несчастливо сложилась судьба Светланы.
В последнее время я часто думаю: какой черт занес эту семью в наши края? И как занес. Дети переселенцев этого уже не знают, а взрослые поумирали.

В начале 90-х я напросилась с мужем в командировку. Ехали мы на машине. На одном участке было довольно жутковато. Вдоль дороги висели остатки колючей проволоки, за которой виднелись какие-то вросшие в землю бараки. Напротив бараков возвышался огромное каменное здание в несколько этажей. В нем жила и работала охрана. Мы останавливались на этой дороге, на ней был промозглый ветер, место там продуваемое, зябкое. Я заходила в крайний барак, там до сих пор лежат какие-то обрывки полуистлевших тряпок, на стенах висят обрывки газет, но висят не как обои, а именно клочками с какой-то информацией, как картины. Окна пустые, зимой их закрывали кусками льда, осенью завешивали тряпками. При въезде в этот лагерь стоит деревянный крест метров на семь, его поставили местные, как памятник тем, кто жил в этих бараках. Старожилы тогда рассказывали, что по этому тракту во времена репрессий этапировали с запада народ целыми семьями - с маленькими детьми, как раз в сторону Колымы. Честно говоря, даже летом в комфортной машине там ехать - мало приятного, зимой я бы на это никогда не отважилась, вдруг машина сломается - а вокруг ледяная пустыня. Как по этой дороге передвигались плохонько одетые люди, с детьми и скарбом на руках - я ума не приложу. Вероятно, это были очень здоровые генетически люди. Вот на таких вот дорогах и терялись целые народы. С детства видя только хорошую сторону жизни на Севере (спец.снабжение, льготы, надбавки) мне не приходилось задумываться о сумеречной стороне своего края. В последнее время в памяти всплывают какие-то эпизоды из детства, сегодня принимающие совсем другую тональность.

Кстати, в 70-ти километрах непроходимой тайги от бабушкиного поселенья, совсем в тайге, до которой добраться в те времена было практически невозможно, жила семья американцев по фамилии Дуглас. Во времена второй мировой, американцы по северному морскому пути снабжали Россию продовольствием и одеждой. Почему и как именно этот американец оказался в этих краях – одному богу известно. Его дочери, когда подросли, уже в 80-х (они были старше меня лет на 8) останавливались у нас в Якутске. Вот красивые были барышни!!! Народ шеи сворачивал, когда их видел. Все современные миски – это так себе, там чувствовалась порода во всем. Сложены они были необыкновенно, двигались с какой-то неописуемой грацией. Ещё в те времена, это общение с абсолютно разными людьми наводило меня на мысль, что не все так просто, как у Марка Твена, и что от осины не родятся апельсины. История этой американской семьи, пожалуй, одна из самых загадочных в колымских краях. Но это уже история не про прибалтов и холод.

Кстати, кто доходил до этой самой Колымы жили там прекрасно. Почти все были люди рукатые, а такие везде в цене.
Мне рассказывали, что когда поселок голодал, мой дед (который тоже чудом дошел до тех мест) сплёл какую-то конструкцию типа невода, расставил рыбаков на реке так, что рыбы в тот голодный год было вдоволь. Кстати, именно моему деду принадлежала первая и долгие годы единственная в поселке своя/собственная баня, он первый завез кур в те края и ел яйца, а не яичный порошок, как все. У него был первый огород с картошкой и опять он единственный, кто ел настоящую, а не сушенную картошку. Он никогда не сидел, сколько я его помню, всё время что-то делал. Когда после войны его реабилитировали, он так и не уехал, хотя за ним приезжали из Москвы двое военных. Бабушку он любил как-то нереально, уже старый совсем был, а ни на шаг её от себя не отпускал. Если во дворе работал, то садил её на лавочку, сам копошился по двору, да на неё поглядывал. Мне было лет 12-13, когда однажды у бабушки, сидящей на лавочке из под косынки выбился локон, уже такой серебрянный от седины, но длинный и прямо завитый именно в локон (у неё были вьющиеся волосы). Мимо двора проходил сосед-старичок и через забор с бабушкой поздоровался. Так дед такую разборку устроил, что она специально локоны распустила. Скрипел он по этому поводу несколько дней. Смешные они такие были.....

А Перс, как и положено существу не очень интеллектуальному, но зато очень эмоциональному, научился у моих лаек ......... выть.....
Причем делает он это по-настоящему. Одним из вечеров новогодних празников, видимо на холод, во дворе опять заголосило мужнино свежее приобретение. К этому я уже привыкла, тем паче, что муж на мои возмущения, тараща каждый раз глаза, рассказывает долгую и нудную историю о том, что где-то ТАМ у его приобретения наличиствуют волки. Только чтобы не слушать эту голиматью в очередной раз, я стараюсь не замечать этого тоскливого воя в тумане.
А тут вой (настоящий - нудный, скрипучий и тоскливый) раздался дома. Я как ошпаренная побежала в рабочую часть дома. При входе на кухню сидел чудный бело-кремовый пекинес и выводил такие трели, что только за это его можно бы было без боязни отдавать в волчью стаю.

Вот такие они - мои веселые Декларусы, кто в чём мастер.....